На кухне стряпуха о чем-то шепталась с высокой, худощавой девушкой, одной из тех, кто недавно тряс циновки на дворе.

Заметив гостью, они тут же замолчали, с выжидательным любопытством глядя на новенькую, стоявшую в дверях с прижатым к груди одеялом.

Понимая, что пора знакомиться, путешественница представилась, стараясь улыбаться как можно дружелюбнее.

— Здравствуйте, меня зовут Ника Юлиса Террина.

Девушки переглянулись, и то ли Комения, то ли Фабия спросила:

— Это правда, что тебя прислали сюда за святотатство?

Нике не понравился ни сам вопрос, ни то, с какой бесцеремонностью его задали. Тем не менее, не теряя надежды наладить отношения с местными обитательницами, она постаралась ответить вежливо и подробно:

— Не совсем. Спасая свою жизнь, в первую ночь дриниар я случайно оказалась возле священной горы, не зная, что это запрещено законом Этригии. Поэтому суд проявил милосердие, отправив меня послужить богине Луны.

— А что с тобой случилось? — продолжала расспрашивать настырная девица, по-прежнему не называя своего имени.

Почувствовав, что вместо нормального разговора начинается очередная дача показаний, от которых она уже успела устать за сегодняшний день, путешественница сухо объяснила:

— На меня напали те, кому я доверяла.

И не желая больше подвергаться допросу, направилась к двери в коридорчик. Когда-нибудь она расскажет им о своих злоключениях, но не сегодня.

— Как интересно! — вскричала девушка, заступив ей дорогу. — Подожди, меня зовут Прокла Комения. Скоро год, как я здесь живу. А это…

Она кивнула на застывшую с полуоткрытым ртом стряпуху.

— А это Апулия Тарма Феса, её родители недавно сюда привезли.

— Зачем? — ляпнула Ника и тут же прикусила язык, опасаясь, что такой вопрос вполне может показаться собеседницам неуместным или даже обидным.

Но оправившаяся от удивления повариха спокойно ответила:

— В восемь лет Такера наслала на меня лихорадку. Лекаря ничем помочь не смогли. Тогда мама призвала на помощь Рибилу, пообещав богине, что если я выживу, то два года проведу в её храме.

Теперь настала очередь удивляться путешественнице.

— Как интересно!

Лихорадочно перебирая в памяти рассказы Наставника о жизни в Империи, она так и не смогла вспомнить ничего подобного.

— Ты в спальню? — бесцеремонно прервала её размышления Комения, и не дожидаясь ответа, предложила. — Я с тобой.

Положив свёрнутое одеяло на лавку, новенькая поинтересовалась:

— Где мне лучше расположиться?

— Где хочешь, — легкомысленно махнула рукой спутница, но вовремя опомнилась. — Но лучше подожди пока. Сейчас девочки на обед придут…

Понимая, что не зная обстановки, не стоит качать права, Ника решила дождаться всех соседок по комнате, а пока попытаться получить как можно больше информации о месте, где ей суждено провести ближайшие шестьдесят дней.

— Госпожа Маммея назвала вас "помощницами"…

Усевшись напротив, Комения важно кивнула.

— А кроме неё и госпожи Доры жрицы здесь ещё есть?

— Госпожа Клио, — ответила девушка. — Она больше свитками да травами занимается. Зелья варит, храм потом продаёт их лекарям и повитухам. Ты её видела, когда только пришла. В кожаном фартуке. Помнишь?

— Да, — кивнула путешественница и усмехнулась. — На трёх жриц пять помощниц…

— Вообще-то считается, что девять, — поджав губы, возразила собеседница. — Ещё четверо местные… Важные такие. Являются только на вечерние молитвы и главные церемонии.

Она презрительно скривилась.

— С нами даже не разговаривают… Будто мы служанки или рабыни какие… Ещё бы, их отцы храму деньги заплатили, чтобы дочки могли перед народом покрасоваться! Мы и в храме убираемся, и у жриц одежду их стираем, по ночам гимны поём, а в праздники их в первый ряд ставят…

Из жалоб Комении Ника узнала, что в помощницах у служительниц богини Луны числятся: дочки претора, эдила и двух богатых горожан.

Излияния новой знакомой прервал долетевший из коридорчика шум. В комнату, смеясь и переговариваясь, вошли три девушки в серых платьях.

Попаданка встала из-за стола, поклонилась, кратко объяснив, кто она такая, и что здесь делает. Процедура знакомства много времени не заняла. Самую старшую из помощниц звали Патрия Месса. На первый взгляд, ей было никак не меньше двадцати лет. Это показалось путешественнице странным. Как правило, местные дамы в таком возрасте давно замужем и уже имеют пару-тройку ребятишек.

Судя по всему, именно Месса, как самая взрослая, верховодила в этом маленьком коллективе. Приста Фабия Укла и Тейса Вверга Сета выглядели лет на четырнадцать и вели себя как подростки.

После взаимного представления, Ника, не откладывая, поставила вопрос о своём спальном месте. После недолгого обсуждения, старожилы предложили ей стать третьей на лежанке.

Едва девушка успела разложить одеяло поверх потемневших от времени, гладко оструганных досок, за дверью опять что-то стукнуло, и в комнату заглянула уставшая стряпуха с пустым деревянным подносом.

— Пойдёмте есть, девочки.

Не заставляя себя ждать, помощницы жриц поспешили на кухню, где каждая получила по миске варёной фасоли с мясом, кусок ещё тёплой лепёшки и чашку с разведённой брагой. Кушать там не полагалось, поэтому девушки вернувшись в спальню, чинно расселись за столом.

С аппетитом пережёвывая разваренные зёрна, щедро сдобренные луком, чесноком и кусочками свинины, Ника подумала, что на каторге, скорее всего, кормят гораздо хуже, чем здесь.

По крайней мере, за одно это стоит сказать спасибо местным коррупционерам: магистрату Пробу Фабу Лису и двум преторам.

Совершенно неожиданно девушка едва не подавилась от смеха, вспомнив фразу из старой советской комедии: "Да здравствует наш суд! Самый гуманный суд в мире!"

Глава IV Как тяжело жить среди чужих людей

Утолив первый голод, помощницы жриц принялись засыпать новую соседку вопросами, число которых с каждым ответом Ники только росло.

Внезапно резко распахнулась дверь.

— Чего сидите? — спросила жрица, угрожающе выпятив выдающуюся челюсть. — Здесь вам не званый ужин и не ундиналии!

— Мы уже закончили, госпожа Дора, — ответила за всех Патрия Месса, поднимаясь из-за стола. Вслед за ней, торопливо дожёвывая, встали остальные девушки.

Посторонившись, чтобы выпустить их из комнаты, жрица пристально посмотрела на поправлявшую накидку Нику.

— А ты пойдёшь со мной.

Поскольку к ней обратились не слишком уважительно, та промолчала, ограничившись коротким полупоклоном.

— Посуду собери, — хмуро приказала Дора, кивком указав на стол.

Ни слова не говоря, девушка принялась складывать пустые миски, а когда закончила, жрица привела её на кухню, где сказала устало поднявшейся с табуретки стряпухе:

— Вот, Тарма, привела тебе помощницу.

— Спасибо, госпожа Дора, — искренне обрадовалась та.

— Она будет мыть посуду, убираться здесь и помогать готовить. Ясно?

— Да, госпожа Дора, — кивнула повариха.

С усмешкой глянув на новенькую, жрица грубо скомандовала:

— Чего стоишь? Начинай!

Прямо-таки лучившаяся радостью стряпуха тут же предоставила веник, совок, старую деревянную лохань и мочалку из каких-то древесных волокон. Однако стоявший в углу большой, литров на тридцать, кувшин оказался почти пуст, о чём Ника и сообщила уже собравшейся уходить начальнице.

— Фонтан на площади, — не оборачиваясь, буркнула та.

— Мне нельзя туда ходить! — громко объявила осуждённая.

Жрица едва не споткнулась о высокий порог.

— Что значит "нельзя"? — с угрозой спросила она, оборачиваясь.