— Я сбегаю! — тут же предложил Крой.

— Я с тобой, — присоединился к нему второй сосед. — Ещё на грабителей наткнёшься, оставишь нас без выпивки.

Оставшиеся их дожидаться двое приятелей, обменявшись с Фулием многозначительными взглядами, прихватив кувшин с кружками, отошли на противоположный край стола, где завели тихую, неспешную беседу.

Наклонившись к самому лицу адвоката, коскид магистрата Сервака прошептал, обдав собеседника запахом жареного лука и гнилых зубов.

— Я тут кое с кем переговорил, господин Ротан. Ваша клиентка сможет избежать смерти на колу и даже рудников всего за четыре тысячи риалов. Сумма смехотворная, учитывая то, в чём её обвиняют.

У молодого человека болели отбитые бока, лицо, поясница, саднило правую руку и очень хотелось в уборную. Тем не менее, услышав сумму, он не удержался от смеха:

— Господин Фулий, я далеко не новичок в судебных делах. Будь у моей подзащитной всё так плохо, "неистовые" не поджидали бы меня сегодня ночью.

— Я лишь посредник, — нахмурился мужчина.

— Сто империалов, — заявил писец, полагая, что размер взяток в провинции все же должен уступать столичным, но, заметив, как сразу поскучнел собеседник, добавил. — Плюс десятая часть посреднику.

— Это слишком мало, — недовольно проворчал коскид. — Те, кто может вам помочь, не согласятся.

— Послушайте, господин Фулий, — устало усмехнулся Олкад. — Где ограбленная девушка возьмёт четыре тысячи риалов?!

— Пусть продаст рабыню, если не хочет оказаться на колу, — с нескрываемой угрозой посоветовал собеседник. — За неё можно выручить тысяч пять, хозяйке ещё на дорогу останется.

— Она не так молода и красива, — спокойно возразил адвокат. — К тому же, моя подзащитная не горожанка и не имеет разрешения на торговлю. Сделка будет незаконной.

— Я всё устрою, — тут же пообещал Фулий.

— Учитывая, что суд уже завтра, и вам надо торопиться, — снисходительно усмехнулся писец. — Сколько вы сможете за неё получить? Тысячу или две?

— Не меньше трёх! — с апломбом заявил собеседник. — Прибавьте семьдесят империалов, и все будут довольны.

— Сто пятьдесят империалов, — решительно возразил молодой человек. — И ещё пятнадцать вам лично.

Он встал, давая понять, что разговор окончен.

— Если наши условия устроят… влиятельных людей, жду вас завтра утром у тюрьмы. Если нет, мне останется надеяться только на милосердие богов.

— Вы можете проиграть этот процесс, — вновь перешёл к угрозам Фулий. — Тогда никто в городе больше не наймёт такого неудачника вести дела. Так и будете прозябать на половинном жаловании второго писца!

— А если я разорю подзащитную до нитки, клиенты так и попрут! — насмешливо фыркнул Олкад, нисколько не удивлённый тем, что собеседнику известны такие неприглядные факты его биографии.

Не в силах больше терпеть, он подошёл к стене и задрал подол туники.

Пока писец с наслаждением орошал дом могучей струёй, коскид мрачно сопел.

— Вы поймите меня правильно, господин Фулий, — облегчённо выдохнул молодой человек. — И передайте тем, кто вас послал. Моему покровителю очень не понравится, если девушку, принадлежащую к славному роду Юлисов, приговорят к смерти или отправят на рудники только потому, что кто-то оказался слишком… требовательным. И наоборот, он по достоинству оценит снисходительное участие к ней судей.

— Я слышал — она самозванка, — буркнул собеседник.

— А если нет, — усмехнулся Олкад, потирая разбитые костяшки пальцев правой руки. — Я уже отправил письмо сенатору Кассу Юлису Митрору. Только он сможет разобраться в том, кто эта девушка на самом деле.

С улицы донеслись возбуждённые голоса возвращавшихся из трактира соседей писца.

— Я понял вас, господин Ротан, — поспешно кивнул Фулий. — Но не могу ничего обещать.

— Надеюсь, Фиола, богиня мудрости, поможет тем, к кому вы отправляетесь принять правильное решение, — прочувственно сказал адвокат. — А я буду ждать вас через час после рассвета. Да хранят вас небожители от неприятных встреч этой ночью.

— А вам — хорошенько выспаться перед завтрашним днём, — пожелал на прощание коскид магистрата Сервака и, что-то шепнув родственнику, торопливо вышел со двора.

Осуждающе покачав головой ему вслед, Крой радушно пригласил Олкада за стол, где уже красовались два объёмистых кувшина. Но тот вежливо оказался, сославшись на усталость.

Едва он поднялся на пару ступенек, как наверху скрипнула дверь, и дрожащий голос Жирдяя испуганно пролепетал:

— Это вы, господин? Что с вами, господин Ротан?

— Я, паршивец! — рявкнул хозяин, тут же скривившись от боли. — Чего встал? Иди сюда и помоги мне, болван!

— Сейчас, сейчас, господин! — обрадовался невольник, и лестница заходила ходуном под его торопливыми шагами.

Писец хотел ударить нерадивого раба, но слишком болела рука, поэтому пришлось ограничиться злым ворчанием.

В тёмной, как царство Дрина, прихожей, куда не проникал даже робкий свет звёзд, молодой человек налетел коленом на сундук и все-таки ткнул бездельника кулаком. Правда, левым, так что большого урона Жирдяй не понёс.

В спальне царило благодатное тепло, источаемое жаровней, а над кроватью уютно мерцал робкий огонёк масляного светильника.

Усадив господина на табурет, раб ловко помог ему раздеться. Нагрев воду над углями, аккуратно протёр синяки и ссадины хозяина, натянул чистую тунику и подал миску с ещё не остывшей кашей.

Торопливо поужинав, Олкад отправил Жирдяя на двор выпросить у Кроя кружку браги, а сам забрался в постель. Боль тупо пульсировала во всём теле, и чтобы отвлечься в ожидании выпивки, адвокат принялся размышлять о завтрашнем процессе, обдумывая, какие изменения следует внести в свою речь в свете вновь открывшихся обстоятельств.

Глава III Самый гуманный суд в мире

Этой ночью Ника почти не спала. Тюремные шестиногие вампиры как с цепи сорвались. Словно предчувствуя близкое расставание, они старались выпить как можно больше её крови. С трудом удерживаясь от того, чтобы не разодрать ногтями зудящую кожу, девушке оставалось только молиться высшим силам и надеяться, что никто из этих милых насекомых перед визитом к ней не обедал на больном чумой или ещё какой холерой узнике.

Но, возможно, она просто очень сильно волновалась, и от этого укусы казались особенно болезненными?

Ника прекрасно понимала: приговорят ли её к быстрой и мучительной смерти на колу или к медленному умиранию на руднике, — ни она, ни другие арестантки в эту камеру больше не вернутся.

Кирса и Вилпа привычно ожидали наказания у каменного столба и просили богиню правосудия Цитию лишь о том, чтобы число ударов не оказалось слишком велико. Впрочем, проститутки тоже время от времени почёсывались во сне.

Внизу попискивали, шурша соломой, недовольные крысы, которым так и не удалось добраться до еды арестанток. В темноте грызуны безбоязненно забирались на лежанку, где, привстав на задние лапки, жадно нюхали воздух.

Девушка мысленно поблагодарила строителей тюрьмы за такие длинные камеры, позволявшие ей держаться подальше от этих милых зверюшек. Какой-то особо наглый крысюк попытался устроиться совсем близко от узницы, а когда та собралась сбить его полой плаща, неторопливо с достоинством удалился примерно на полметра, после чего вновь стал принюхиваться к запахам, доносившимся от высоко привязанного узелка. Грызуны и раньше их донимали, но Нике вновь показалось, что сегодняшней ночью они ведут себя особенно нагло и вызывающе.

Несмотря на богатый опыт проживания в различных частях этого мира, путешественница не считала близкое соседство с голохвостыми пушистиками приятным и способствующим спокойному сну.