Помнится, Канир Наш грозился посадить путешественницу верхом на ишака. Но его караван направлялся через горы, а нынешний маршрут проходит по более-менее приличной для этого мира дороге.

Из главного зала вышел куда-то спешивший мореход.

— Доброе утро, госпожа Юлиса, — любезно поприветствовал он гостью, намереваясь пройти мимо.

— Подождите, господин Картен, — остановила его девушка.

— В чём дело? — слегка нахмурился мужчина.

— Хозяин повозки так и не объявился? — спросила она, кивнув на тележку.

— Нет, — растерянно покачал головой собеседник и вдруг понимающе кивнул. — Если вам нужна — забирайте, а сейчас простите…

Купец развёл руками с таким виновато-дружелюбным видом, словно не было ни оскорблений, ни попытки задушить, ни грязных обвинений.

— Очень тороплюсь, завтракайте без меня.

Выскочившая вслед за мужем Тервия с возрастающей тревогой переводила взгляд с супруга на гостью.

— Вы опять хотите у нас задержаться? — подозрительно сощурилась женщина.

— И вам доброго дня, госпожа Картен, — с приторной вежливостью отозвалась Ника, тут же успокоив собеседницу. — Нет, сейчас позавтракаю и пойду в город.

С картинным облегчением вздохнув, Тервия посторонилась, пропуская её в зал, где Толкуша уже накрывала на стол.

На сей раз поток желающих попасть в Канакерн и выйти из него оказался достаточно велик, и стража у Северных ворот не обратила на них с Риатой никакого внимания. Большая часть нарядно одетых горожан с разной скоростью продвигалась к театру. Похоже, то что они пропустили начало представления, их нисколько не волновало. Опоздавшие даже создали небольшую толпу у входной арки.

Знакомый раб собирал плату за вход. Он тоже выглядел празднично. Не новая, но без бросавшихся в глаза заплат туника, ошейник, обвитый пожухлой травой с мелкими цветочками, аккуратно расчёсанные волосы и даже подстриженная борода.

Кланяясь, Рагул принимал медные монетки, тут же опуская их в солидных размеров кошелёк. Кроме него на поясе невольника висели моток верёвки и дубинка с обмотанным тряпьём набалдашником. Девушка решила, что этот местный демократизатор предназначен для наведения порядка во время представления.

Путешественницу не интересовало ни содержание пьесы, ни игра актёров. Вдвоём с рабыней они направились к воротам на задний двор театра.

Осторожно приоткрыв створку ворот, Ника заглянула внутрь, но не увидела ничего, кроме копавшихся в пыли кур и двух тёмно-коричневых зверей: то ли маленьких лошадей с большими ушами, то ли больших ослов с конским хвостом. Животные с философской отрешённостью поедали траву, груда которой лежала на земле у их ног.

«Мулы, наверное», — всплыло у путешественницы из памяти название потомков осла и кобылицы.

Дверь в двухэтажное здание оказалась гостеприимно распахнута, и она не замедлила воспользоваться этим безмолвным приглашением. Однако не успела пройти и нескольких шагов, как её тут же окликнули.

— Вам что-то нужно, госпожа?

Обернувшись, она увидела у входа в один из сараев девушку в застиранном хитоне с деревянной лопатой в руке. Ника вспомнила, что видела её во время первого посещения театра. Та тоже узнала гостью.

— Здравствуйте, госпожа Юлиса, — поздоровалась она, произнеся имя как-то неуверенно, словно боясь ошибиться. — Вы кого-то ищете?

— Да, господина Гу Менсина.

— Он на площадке, — сообщила девушка.

Путешественница хотела объяснить, что не собирается надолго отвлекать уважаемого артиста от представления, но не успела.

— Кто тут его спрашивает Рхея? — из дверей дома вышла хмурая пожилая женщина с костлявым, неприветливым лицом. Уперев руки в бока, она окинула гостью настороженно-презрительным взглядом.

— Я, — с гордым спокойствием сказала девушка, насмешливо глядя в тёмно-серые глаза собеседницы, судя по неприкрытой ревности, жене или подруги старшего урбы. — Ника Юлиса Террина.

— Проходите, госпожа, — гораздо более вежливо пригасила незнакомка. Видимо, это имя оказалось ей знакомо.

— А вы кто? — спросила путешественница, шагнув в дом.

— Приния, — представилась женщина, тут же подтвердив её предположение. — Супруга господина Гу Менсина. Подождите здесь. Скоро кончится действие, в котором он участвует, и вы сможете поговорить.

В знакомом зале Ника присела на скамью и огляделась. Со времени её последнего визита тут явно кое-что поменялось. Исчезли все табуретки и один из столов. На том, что остался, стояли большой сосуд для смешивания вина, прикрытый широким листом лопуха, и оловянные стаканы. На натянутых меж колонн верёвках сушились какие-то цветные одежды. Поначалу девушке показалось странным то, что их сушат в помещении, а не во дворе. Но потом сообразила, видимо, это театральные костюмы, окрашенные дешёвыми красками, которые не только линяют от стирки, но и быстро выгорают под ярким южным солнцем. Вот артисты и пытаются уберечь их хотя бы от одной из этих напастей.

Из театра доносились обрывки слов. Путешественница попыталась прислушаться, но почти ничего не смогла разобрать. Звук словно терялся в проходе между залом и сценической площадкой.

Со двора, переговариваясь, вошли ещё две женщины в накидках и замолчали, удивлённо поглядывая на гостью. Возившаяся с какими-то тряпками Приния что-то тихо буркнула себе под нос. Подруги тот час сгрудились вокруг неё, перешёптываясь и искоса поглядывая на девушку. Они ходили на рынок и теперь спешили похвастаться покупками, но в присутствии любовницы Картена не стали этого делать.

Примерно через полчаса за стеной, отделявший зал от амфитеатра, послышался душераздирающий вопль, затем гром аплодисментов и мощные звуки хора. В проходе, ведущем на сценическую площадку, показались актёры. Первым, тяжело отдуваясь, важно выступал Гу Менсин, постукивая концом раскрашенного посоха по каменным плитам дома. Усталые и томимые жаждой лицедеи устремились к столу с вином, спеша промочить иссушенное репликами и монологами горло.

С любопытством наблюдавшая за ними Ника совсем упустила из вида входную дверь, поэтому чуть не вздрогнула, услышав с той стороны.

— Госпожа Юлиса?

— Добрый день, господин Меркфатис, — приветствовала она шагнувшего со двора отпущенника.

— Что привело вас сюда? — поинтересовался театральный сторож, тревожно заглядывая ей в лицо. — Почему вы здесь, а не на трибунах?

— Здравствуйте, госпожа Юлиса! Добрый день, госпожа Юлиса! А мы вас и не заметили, госпожа Юлиса.

Поскольку первая встреча с этой девушкой ассоциировалась у артистов с вкусным обедом и приятным времяпрепровождением, приветствовали они её с искренней доброжелательностью.

— Решили взглянуть на представление с изнанки, госпожа Юлиса? — расталкивая брюхом молодых коллег, спросил старший урбы, пряча усмешку в густой бороде.

— Ни в коем случае, господин Гу Менсин, — ответила на улыбку путешественница. — Театр, как картину, надо смотреть исключительно с лицевой стороны. Только так можно разглядеть все оттенки красок.

Собравшиеся вокруг артисты рассмеялись.

— Я хотела поговорить с вами, — посерьёзнела Ника.

— Со мной? — вскинул густые брови собеседник. — Но я не могу… Представление…

— Должно продолжаться, — заключила за него девушка. — Знаю, но это не займёт много времени.

Хмыкнув, толстяк обвёл взглядом притихших товарищей и величественно указал рукой на двери.

— Прошу, пройдёмте на солнце.

— Когда вы покидаете Канакерн? — первым делом поинтересовалась путешественница.

— После Ангипарий, — ответил Гу Менсин.

— А точнее? — стала настаивать Ника.

Собеседник нахмурился, очевидно, что-то прикидывая, и уверенно заявил:

— Через пять-шесть дней.

— Возьмите меня с собой, — без долгих предисловий предложила девушка. — Мне тоже надо в Империю, а с вами дорога будет не такой тяжёлой и утомительной.

Никак не ожидавший услышать что-то подобное Гу Менсин растерянно пробормотал:

— Но я же говорил вам, госпожа Юлиса, мы будем часто останавливаться, чтобы давать представления. С нами вы быстро в Империю не попадёте.