Отец отвел глаза.

— Откуда я мог знать, что он ограбил храм, да еще и в Келлуане. Теперь не об этом надо думать.

— Когда они отплыли? — спросил сын.

— Восемь дней назад.

— Ого! — вскинул брови Галис. — Да они уже у Мыса Плача. Их теперь не догонишь.

— Можно, если плыть через Морейскую гряду.

— Там одни мели, — засомневался сын.

— Наш баркас пройдет, а вот их посудина ни за что. У них даросский корабль.

— Кто кормщиком?

— Мисас. Этот рисковать не станет.

— Не будет, — согласился Галис. — Но у меня всего четыре человека. А на их корабле полсотни можно разместить.

— Я спрашивал в порту. Там всего полтора десятка матросов.

— На моих четверых, — усмехнулся сын. — Нет. Мои люди не справятся в одиночку.

Старик задумался. В комнату робко заглянула старшая невестка, но, видя, что муж разговаривает с отцом, тихо прикрыла дверь.

— А они там точно есть, эти сокровища? — с усмешкой спросил Галис. — Может и плыть то не стоит?

— Я всю жизнь проработал на этих кровопийц, — вдруг оскалился Дмитас. — Пятьдесят лет! И что мне в награду? Лавчонку и гнилой баркас? Да через мои руки столько золота прошло, что весь город купить можно! Ни гроша не брал! Все надеялся, что хозяин мою честность да преданность оценит, управителем сделает! Как же, сделал! Выгнал за ворота, как время пришло свояка пристроить!

— Ты же знаешь, что тому пришлось уйти из племени… — попытался возразить отцу Галис. — Вот жена Котаса и попросила.

— Вот и был бы помощником! Все равно ведь ничего не делает! — не унимался старик. — Так нет! Нельзя! Родич хозяйский! А мне в семьдесят лет предлагать в писцы идти можно? Весь город смеялся! Дмитас Нап — писец у семнадцатилетнего мальчишки — горца!

— Успокойся, отец. Ничего не изменишь. Да и что ты можешь сделать?

— Я? — отец вытер вспотевшую лысину. — Вырву у него из глотки свой кусок!

— Как?

— Отправляйся на Рулев. Найдешь там вождя Ойгу. Скажешь, что пришло время вернуть долги. Путь даст тебе воинов и лодки. Плыви на Найулы, опереди корабль Минатийца!

— Все равно могу не успеть, — покачал головой сын. — Слишком много времени прошло.

— Тогда, — старик задумался. — Выясни, нашли ли они сокровища. Если да, то топи корабль!

Галис встал.

— Ну, я в порт. Буду готовить корабль. И завтра выходим.

— Иди, сын, — устало проговорил отец. — Да помогут тебе боги.

Так уж получалось, что все время, проведенное в этом мире, Александр только и делал, что убегал, прятался да притворялся. Сначала в замке Гатомо скрывал свою истинную сущность, потом прятал Сайо от ищеек Сына Неба, спасал её из замка сегуна, провожал к любящим родственникам и улепетывал от них, оберегая свою любимую тушку от благодарностей родственников принцессы. И только здесь на этом безымянном острове ему не нужно ни от кого спасаться и некуда бежать.

Паранойя его потихоньку затихла. Мало ли какой у кого бог? Вон, каких страшненьких божков рисуют буддисты и индуисты всякие, а сами вполне милые и приличные люди.

Как только Алекс почувствовал себя достаточно окрепшим, тут же стал ходить с Энохсетом на охоту. Шатаясь с ним по острову, юноша иногда сравнивал себя с Пятницей, попавшим на остров к Робинзону. Только в отличие от краснокожего дикаря, он не собирался ставить себе на голову ногу старика и по-прежнему относился к нему с некоторым недоверием, вызванным в первую очередь нераскрытой тайной появления келлуан на этом острове и не менее загадочным их исчезновением

Из всех видов промысловой дичи тут водились только одичавшие козы да птицы. На собак не охотились, келлуане их не ели, да и Александр не особо горел желанием их кушать.

Птицы здесь представляли разве что спортивный интерес, больно мелкие, да и ощипывать их не велико удовольствие.

Энохсет, видимо стосковавшись по общению, много говорил. Алекс уже хорошо понимал его, хотя в произношении еще случались ошибки, на которые старик всегда указывал с огромным удовольствием. Постепенно юноша узнал, что родина келлуан очень далеко отсюда. Энохсет даже приблизительно не мог назвать расстояние до Великой реки Лаум, в долине которой он когда-то жил. Лишь однажды проговорился, что они полгода добирались до этого острова. Сюда он и его единомышленники последовали за своим манрахом. Это странное слово означало примерно следующее: «мудрый наставник, познавший все тайны вещей».

Чего он там конкретно вызнал, старик говорить отказался, всем видом показывая, как ему неприятно вспоминать об этом. Юноша не приставал, продолжая внимательно слушать его длинные и с каждым разом все более понятные монологи.

На их основании Александр предположил, что между этим «великим мыслителем» и келлуанскими властями возникли, так сказать, «идейные разногласия», и ему пришлось быстро и по-тихому эмигрировать из страны вместе с группой поддержки.

Вдвоем с Энохсетом они исходили весь остров, только одну долину старик объявил запретной и даже потребовал с юноши клятву, что тот никогда туда не войдет без его разрешения.

Алекс посмотрел на заросшую травой и кустарником широкую тропу и со вздохом согласился. Успокоенный старик показал ему покрытые мелким кустарником поля, подчеркнув, что земля на острове очень плохая и не идет ни в какое сравнение с черноземами Келлуана. Юноше бросилось в глаза, что заросли неравномерны по плотности. Частью поля пользовались еще не так давно.

— Господин Энохсет, у тебя есть зерно, почему ты из него ничего…, — Александр стал мучительно подбирать слова. — Не жаришь?

Старик вздохнул.

— Мне очень тяжело готовить муку.

— Я сделаю это, — пообещал Алекс.

Они заторопились в поселок. В этот день юноша впервые заметил, что его спаситель болен. Энохсет вдруг побледнел, выронил лук и, схватившись за грудь, сел, прислонившись к дереву.

— Что с тобой? — встревожился Александр.

Но келлуанин только покачал головой, не в силах произнести ни слова. Юноша достал из сумки кожаную фляжку с водой и поднес к побелевшим губам. Примерно через час Энохсет оправился на столько, что смог самостоятельно добраться до дома.

Алекс помог ему улечься на кровать.

— Открой сундук, — велел ему старик. — Не этот. Вон тот маленький в углу.

Юноша откинул расписную крышку. Внутри лежали какие-то полотняные мешочки, глиняные кувшинчики и плошки с горловинами, плотно обвязанными пергаментом.

— Видишь там красный кувшин?

— Их тут три, — сообщил Александр.

Старик досадливо поморщился.

— Неси все.

Два кувшина отправились обратно в сундук.

— Налей в маленький бронзовый кувшин воду, поставь на огонь, — распорядился Энохсет. — Потом придешь, я скажу, что делать дальше.

Когда костер разгорелся, молодой человек поставил на камни котелок и вернулся к старику.

Тот сидел на кровати и держал в руках горшочек со снятой крышкой. В комнате резко пахло чем-то неуловимо знакомым.

— Вот, — Энохсет протянул ему посуду. — Вылей в кипяток. Как только закипит снова, снимай котел и опусти его в воду охлаждаться. Как остынет, принесешь мне.

С этого дня Александр стал ходить на охоту один. Помня свое обещание не заходить в таинственную долину, юноша взобрался на гребень гряды и внимательно осмотрел её сверху, сразу заметив просеку, проходившую через лес низкорослых деревьев и упиравшуюся в скалу с ясно различимым проемом пещеры заложенной каменной кладкой. У горы раскинулась ровная площадка с серевшими в высокой траве кучками камней. «Эх, бинокль бы! — с сожалением подумал Алекс. — Или подзорную трубу какую-нибудь». Но под руками не было ни того, ни другого. Юноша закинул на плечо козленка и стал спускаться с гряды, размышляя об увиденном. В долине есть пещера, а что в ней? Тайник? Вдруг он резко остановился и присвистнул, вспомнив, что, обойдя почти весь остров, Энохсет так и не показал ему кладбище! А оно здесь, наверняка, есть. Даже если трупы просто оставляли в лесу, должны сохраниться костяки. Вероятно, заложенная камнями пещера и служит местной гробницей.